Возмездие [= Ангел смерти; Наперегонки со смертью ] - Нора Робертс

– Просто запомнила, что она там была. В этом нет ничего особенного. Тяжелая, – сказала она, кладя статуэтку в еще один пластиковый пакет. – Похоже, дорогая. – Она посмотрела на клеймо на подставке. – Итальянская?

– Сделано в Риме.

– Может, удастся отследить?

Рорк покачал головой:

– Выяснишь только, что за прошлый год про­дали тысячи таких статуэток. В Ватикане полно лавочек с подобным товаров. Я сам с нескольки­ми сотрудничаю.

– Все-таки проверим. – Ева взяла его под руку и вышла с ним вместе. – Тебе здесь делать нечего. А мне надо еще немного поработать, со­ставить отчет. Через несколько часов вернусь до­мой.

– Я хочу позвонить его семье.

– Пока что не могу тебе этого разрешить. По­дожди. Подожди! – повторила она, заметив, ка­ким жестким и напряженным стал его взгляд. – Дай мне несколько часов, Рорк… – Она беспо­мощно опустила руки. – Я сочувствую твоему горю.

Он притянул ее к себе, обнял, прижался к ней. Она смущенно погладила его по спине.

– Впервые с того дня, как я узнал тебя, я жа­лею о том, что ты – полицейский.

Он разжал объятия, повернулся и зашагал прочь.

Ева стояла на ветру, вдыхала морозный воздух и чувствовала себя виноватой, сама не зная, в чем.

Когда она приехала домой, Рорк сидел, запер­шись, у себя в кабинете. Встретил ее только кот, который терся о ее ноги, пока она снимала куртку.

«Что ж, иногда неплохо побыть и одной», – решила Ева. Надо было работать. Раз утешитель­ница из нее никудышная, остается одно – быть полицейским. Тут она хотя бы знает, что делать…

Галахад, с трудом карабкаясь по ступенькам, направился за ней в кабинет, где она обычно ра­ботала, а когда Рорка не бывало дома, и ночевала. По дороге Ева заглянула на кухню, налила себе кофе и сделала сандвич с тунцом – скорее для выжидающе на нее посматривавшего Галахада, нежели для себя. Половину она тут же отдала ко­ту, который схватил сандвич с таким видом, будто голодал месяц, а другую захватила с собой.

Подойдя к письменному столу, Ева поглядела на запертую дверь в кабинет Рорка. Она знала, что достаточно только постучать, но делать этого не стала.

Друга его она не спасла. Не успела, не догада­лась вовремя. Кроме того, ему теперь наверняка придется давать показания: расследованию без Рорка не обойтись. А к утру обо всем будут знать СМИ. Их больше не удастся держать в неведении. Ева решила, что сама позвонит Надин Ферст, журналистке с «Канала 75». Насчет нее Ева была уверена, что та, по крайней мере, не исказит со­бытия. Да, порой Надин бывала чрезмерно на­стойчива, но в отсутствии порядочности ее упрек­нуть было нельзя.

Ева взглянула на телефон. Она договорилась с Макнабом, что вечером он будет звонить ей до­мой, если появится какая-нибудь важная инфор­мация. А еще она ждала звонка от ублюдка…

Долго ли он будет выжидать? Когда начнет новый раунд?

Ева выпила кофе и приказала себе сосредото­читься. Надо вернуться к началу. Вспомнить пер­вый раунд.

Она вставила в компьютер диск с записью пер­вой беседы и прослушала ее дважды. Его тембр, интонации, настроение она уже выучила наи­зусть. Он был нагл, тщеславен и умен – да, умен и опытен. Верил в свое высшее предназначение. Но главной его слабостью была самоуверенность. «Самоуверенность, – подумала Ева, – и ложная вера. На этом-то и надо сыграть».

Он говорил о мести. Око за око. Но месть – очень личное чувство, а оба погибших были свя­заны с Рорком. Следовательно, и их убийца – тоже? Может, это давнишняя вендетта?

Да, им с Рорком о многом надо побеседовать. Возможно, главная цель – он. От этой мысли у нее кровь стыла в жилах и сердце начинало беше­но колотиться.

Нет, в сторону эмоции! Их может позволить себе жена и возлюбленная. А ей сейчас следует быть прежде всего полицейским.

Ева отдала пришедшему клянчить добавки Галахаду большую часть своей половинки сандвича и стала просматривать записи видеокамер в Лакшери Тауэрз. Не торопясь, шаг за шагом. Все пленки, со всех этажей. Утром надо будет дать все это на просмотр Рорку. Может, он кого-то узнает…

Узнала она сама – и чуть не опрокинула чаш­ку с кофе.

– Стоп! – вслух сказала Ева и остановила за­пись. – Боже правый!

Она увеличила сектор и пустила запись в за­медленном темпе. Вот человек в элегантном чер­ном костюме и пальто нараспашку вошел в вести­бюль. Взглянул на дорогие часы на запястье, при­гладил волосы…

Она посмотрела, как Соммерсет зашел в лифт, и снова остановила запись.

В углу экрана было указано время. Двенадцать часов дня. Того дня, когда был убит Томас Бреннен…

Ева снова просмотрела записи камеры в вести­бюле. Но, как он вышел, не увидела.

Она не дала себе труда постучаться, а просто распахнула дверь. Кровь вскипала в жилах, но ра­зум был холоден. Рорк прочел это по ее глазам. Спокойно и неторопливо он отключил изображе­ние на экране компьютера.

– Ты, по-моему, опять переработала, – ска­зал он невозмутимо, а Ева ринулась к его столу – разъяренная тигрица, готовая впиться в глотку, – Ты от усталости всегда бледнеешь. А мне нравит­ся, когда у тебя на щеках румянец.

– А мне плевать, нравится это тебе или нет! – Ей действительно на все было наплевать. Она ду­мала только о том, что человек, которого она лю­бит, которому доверяет, знает что-то – и не гово­рит ей. – Ты сказал, что не имел контактов ни с Бренненом, ни с Конроем. Никаких, Рорк? Даже через посредников?

Он пристально посмотрел на нее, и опять в его глазах ничего невозможно было прочесть.

– Никаких. С Томми – потому что он пред­почел обрубить концы, а с Шоном – потому что… – Он посмотрел на свои руки и сжал их в кулаки. – Просто как-то не думал о том, что старые связи надо поддерживать. И очень об этом сожалею.

– Посмотри на меня, – сказала Ева резко, почти зло. – Посмотри мне в глаза, черт возь­ми! – Он поднял голову, встретился с ней взгля­дом. – Я тебе верю, – сказала она, отворачива­ясь. – Не знаю только – то ли потому, что это правда, то ли потому, что я хочу, чтобы это было правдой.

Даже намек на ее недоверие был для него бо­лезнен.

– Тут уж я тебе ничем не могу помочь. Пред­почитаешь беседовать со мной здесь или в участке?

– Я бы предпочла вообще этого не делать. Только не вставай в позу оскорбленной доброде­тели, Рорк!

Он открыл японскую лаковую шкатулку, до­стал сигарету.

– Добродетелью похвастать не могу, лейте­нант.

Ева сжала кулаки, призвала себя к сдержан­ности и снова повернулась к нему:

– Что делал Соммерсет в Лакшери Тауэрз в день убийства Бреннена?

Пожалуй, впервые она видела Рорка совер­шенно обескураженным. Рука его, потянувшаяся за зажигалкой, замерла в воздухе. Он медленно покачал головой и отложил незажженную сигарету.